Шум и ярость

Дудова Людмила Васильевна, председатель Координационного совета ОО «АССУЛ»
Федоров Алексей Владимирович, сопредседатель Координационного совета ОО «АССУЛ»

Вокруг проекта «Концепции школьного филологического образования. Русский язык и литература» поднялся такой информационный шум, что поневоле задумаешься – неужели настолько ужасен сей документ? Статус его не определен, перспективы туманны… Но небывалая активность уязвленных Концепцией заставляет предположить: происходит нечто серьезное. Причем эта активность уже вышла за пределы кулуарного интернет-глумления и воплотилась в открытом письме министру Д.В. Ливанову «В защиту литературного образования» (в скобках заметим, что образование в области русского языка авторы письма защищать почему-то не хотят, очевидно, их вполне устраивает 24 балла по итогам честного ЕГЭ-2014, ведь для заполнения налоговой декларации этих баллов вполне достаточно). А вот литературное образование, по их мнению, надо защищать от Угрозы под названием Концепция. Попробуем разобраться, в чем угроза – и кто вдруг так озаботился защитой.

Суть претензий можно свести к нескольким положениям.

• Неясность статуса документа.

• Противоречие ФГОС.

• Посягательство на свободу учителя и ученика.

• Воспитание нелюбви к чтению.

• Невнимание к современной литературе.

• Популизм (требование увеличения часов).

• Противоречие мировым тенденциям в образовании.

• Возвращение в школу вульгарного социологического подхода (в терминологии шумящих – идеологизированного) в изучении литературы

В целом это можно обозначить так: Концепция обращена в прошлое, носит реакционно-охранительный характер с явным привкусом национализма. Соответственно, и защищать предлагается именно то, что «нажито непосильным трудом» в последние годы всеобщего лихорадочного реформирования: отсутствие единого содержания образования, исключение литературы из числа обязательных экзаменов, торжество компетентностного как единственного приемлемого и самого эффективного подхода в изучении всех предметов, активное и бездумное копирование западных образовательных стратегий и технологий, сокращение учебных часов на русский язык и литературу, «сливание» их в некий единый предмет в старшей школе, обозначенный как «русский язык и литература», массированная атака на школьное литературоведение и на классическую литературу под маркой сложности и недоступности ее для прочтения современными недорослями, обострение разрыва между массовой и элитарной школой, коммерциализация и прагматизация образования… Это все, с точки зрения авторов письма – именно достижения, которые следует защищать. Любопытно, что при этом ни у кого, как правило, не возникает сомнения в кризисном состоянии современного гуманитарного образования. Но выходить кризиса предлагается как раз при помощи того, что во многом стало ПРИЧИНОЙ кризиса. «Усилить хочется»? Ну что ж, не стыдно признаться – да, Концепция представляет угрозу для подобных «достижений».

Тем не менее, некоторые обвинения выглядят серьезными претензиями. Правда, серьезными они именно выглядят – для тех, кто текст Концепции не читал или читал не до конца. Оправдываться не собираемся, попробуем прояснить ситуацию.

Статус документа в итоге определяется не его создателями, а представителями власти. В данном случае – министерством образования и науки Российской Федерации. И судя по всему, Министерство никакой заинтересованности в определении этого статуса не проявляет. Напротив, совершенно очевидно, что Концепция школьного филологического образования министерству может лишь помешать, поскольку ставит под сомнение Примерные образовательные программы, разработанные под его эгидой и тоже широко обсуждаемые в кулуарах всеведущего интернета в стилистике, которая порою очень далека от литературной нормы. Во всяком случае, по прямой аналогии с историко-культурным стандартом и Концепцией математического образования, Примерные программы должны создаваться на основе Концепции. Если, конечно, она принята в качестве документа-ориентира, даже учитывая ее рекомендательный характер. Но в случае с русским языком и литературой почему-то все происходит иначе. Интересно – почему?

Обвинять Концепцию в противоречии Стандарту по меньшей мере странно. Во-первых, она не обязана ему подпевать или его иллюстрировать. Стандарт – не конституция. Во-вторых, в нем есть очевидные несообразности, типа уже упомянутого слияния предметов в старшей школе. Это должно быть исправлено, во всяком случае, о профессиональном несогласии с этим мы имеем право заявить. В-третьих, Стандарт – именно «рамочный» документ, и соответствовать ему, в логике авторов письма – значит создавать такой же рамочный документ. Естественный вопрос – зачем? К чему плодить рамы? Рама нужна, чтобы определить границы картины, но картину-то (содержание предмета) кто писать будет?

Как мы помним, стандарт прошлого поколения (в официальной формулировке Федеральный компонент государственного стандарта общего образования 2004 года) не только определял требования к результатам образования, но и гарантировал обязательный минимум содержания. На заре разработки ФГОС, помнится, его отцов-основателей очень нервировало словосочетание «минимум содержания». Обвиняли своих предшественников в принижении возможностей школьников, которые способны на большее, призывали расширить эти возможности и … убрали даже минимум содержания. Что же, как известно, «в заботе о ближнем, главное …» закончите дальше известный фразеологизм. Нынешний стандарт, то есть вступающий в силу на всей территории России с 1 сентября 2015 года Федеральный государственный образовательный стандарт основной общеобразовательной школы (в просторечии ФГОС ООО) фактически эту обязанность с себя «снял», даже рамочно не обозначив содержание образования по предметам «русский язык» и «литература», как впрочем, и по другим предметам тоже. Ну, к чему такие мелочи? «Свобода, свобода, эх, эх без креста! Тра-та-та! …» (А.А. Блок). Означает ли это, что все школьники должны достичь одинаковых результатов на разном материале и разными средствами? Конечно, образование – дело во многом личностное, индивидуальное. И тем не менее, ответ на вопрос ЧТО изучать все-таки первичен по отношению к проблеме КАК изучать. Можно, конечно, вспомнить «продуктивность» подобных дебатов двух известных партий, запечатленных в произведении другого классика, теперь уже английской литературы, только ни Дж. Свифта, ни кого-то еще из русских и зарубежных писателей в ФГОСе просто нет. И вспоминать про «тупоконечников» и «остроконечников», похоже, скоро будет некому. А ведь образование – это еще и государственное дело (здесь, надеемся, мы можем достигнуть согласия, так как защитники литературного образования к министру обращаются, а не в общественные организации), которое должно обеспечить глубокую социализацию личности, ее культурную и национальную идентичность и сформировать ее гражданскую позицию. Государство в бюджет на это средства закладывает и потому вправе требовать выполнения задач в достижении личностных результатов, обозначенных в ФГОС и Законе об образовании. Есть возражения? Достигаются эти результаты в том числе и при изучении предмета «литература», у которого, как и у любого школьного предмета, есть содержание. В применении к предмету «литература» требования к содержанию образования выражаются, в том числе и в наличии обязательного для всех списка произведений, который должен быть закреплен на государственном уровне. И эта обязательность отнюдь не исключает свободы. Противопоставление одного другому – подтасовка. То ли от безграмотности, то ли по другим причинам. Во-первых, литературная классика – абсолютно бесспорная часть национального культурного наследия, приобщение к которому – ПРАВО каждого ученика. Во-вторых, обязательный список произведений не перекрывает все учебное время и оставляет немалое пространство вариативности (примерно 30 процентов) для индивидуальных авторских программ, вкусов и предпочтений учителя. Все спекуляции на количественных показателях критики не выдерживают: число обязательных произведений СОКРАЩЕНО по сравнению с действующим стандартом 2004 года и с действующими примерными программами (и мы отдаем себе отчет в том, что именно сокращение может быть важнейшим недостатком данного перечня, если на проблему взглянуть с другой стороны. Но «другая сторона» традиционно гораздо менее слышна в интернет-пространстве и в Российских СМИ). А 50 произведений в год, заботливо посчитанные авторами письма – не что иное как «средняя температура по больнице», поскольку произведение – это и четыре тома «Войны и мира», и четыре строчки «Умом Россию не понять…». В году, напомним, 34 учебные недели. Наконец, в-третьих, само по себе классическое произведение (это основа обязательного списка) – по определению предполагает свободу читательской интерпретации, не исчерпываясь какой-либо единственной трактовкой. Это, с позволения сказать, методическая азбука. Изучать одинаковые произведения – совсем не значит воспитывать одинаковых людей со стандартным шаблонным мышлением. Поэтому единый список никак не угрожает «введением единомыслия в России», чего так опасаются авторы открытого письма. Очевидно, они забыли, что обучавшиеся по одной программе выпускники Лицея пошли в жизни совсем разными дорогами. Кстати, недопустимость прямолинейной унификации в процессе изучения литературы, учет многообразия точек зрения на сложное художественное целое также обозначены в Концепции. Тем самым она в немалой степени противостоит и самой идее единого (в смысле – единственного) учебника по литературе, активно пропагандируемой некоторыми депутатами Государственной думы.

Еще одно надуманное противопоставление – обязательный список и любовь к чтению, формирование литературоведа – и воспитание читателя. Одно другому не вредит в принципе, а проблема не-чтения и отторжения современных школьников от «навязываемой» классики не может быть решена освобождением их от обязанности классику читать. Проблема лежит в области методики: как помочь ребятам открыть для себя классику (она ведь и про каждого из них написана и к душе КАЖДОГО обращена!), как сделать чтение потребностью? Безусловно, здесь жестким регулированием ничего не достичь. Но считать, что если школьникам оставить полную свободу в выборе книг для прочтения и выдавать это за способ «сохранить единое образовательное пространство России» – по меньшей мере наивно. Не менее наивно разыгрывать «карту» современной литературы, утверждая, что именно она по-настоящему интересна нынешнему подростку и поэтому должна активнее теснить классику в обязательном списке. Совершенно очевидно, что современный школьник в принципе не очень хочет осуществлять такой вид речевой деятельности как чтение. Эта деятельность для него трудна, но необходима для его же блага, если он не хочет остановиться только на чтении смс-сообщений в их самом примитивном языковом оформлении. Учение, в том числе и чтение – труд. Почему-то это очевидно в связи со всеми предметами, кроме литературы. Здесь нам подавайте интерес и веселье, без всяких обязательств. Как будто труд – это всегда уныло и скучно, как будто труд исключает творчество (вспомним известное определение В.Ф. Асмуса). Давайте, для примера, предложим математикам отказаться от требования ВЫУЧИТЬ таблицу умножения – пусть воспитывают свободную любовь к счету! А кто не сумеет – ну что ж, сердцу не прикажешь… Так и получится, что «свободная любовь» и «читательский интерес», возведенные в абсолют, окончательно уберут наш предмет на задворки школьного образования. Искусство ведь, ну и значит – не для всех, а только для тех, кто понимает, хочет и любит. А предмет переименуем – в «Чтение». И сошлемся на мировой опыт (это очень модно, хотя порою неплохо бы подумать, что он может быть разным) изучения литературы, в котором действительно практически не найдешь самостоятельного предмета ЛИТЕРАТУРА (а российский опыт литературного образования, между прочим, уже насчитывает два века и тоже входит в мировой, не так ли?), к тому же изучаемого систематически на всех ступенях школьного образования. Крайне удобная вещь – мировой опыт. Всегда есть на что опереться. Если правильно выбрать…

В целом критика Концепции строится с использованием банальных в своей безотказности приемов: то, что считаем плохим – шельмовать, то, что считаем хорошим и правильным (вдруг такое тоже окажется!!!) – объявлять декларативным или популистским. Вообще-то, напомним: все, сказанное в Концепции, не более чем декларация, учитывая ее нынешний не-документальный статус. Подтверждать и развивать те или иные положения нужно будет в документах другого типа – и в конкретной работе учителей. А популистским называется, например, заложенное в Концепции требование увеличения часов на преподавание русского языка и литературы. Видите ли, составители Концепции никак не объясняют, «за счет каких ресурсов эти часы могут быть добавлены». Вот здесь в очередной раз проявляется замечательная логика министерства: вы просите себе часы, укажите – у кого мы их должны отнять? А почему не спрашивали профессионалов, когда сокращали количество часов на литературу? В том случае могли САМИ решить – кому отдавать отнятое? Это называется – двойные стандарты. Отнюдь не государственные…

На Всероссийском литературном собрании Президент РФ подчеркнул: «Ситуацию, конечно же, нужно исправлять, во всяком случае, нужно попытаться это сделать, и, в первую очередь, пересмотрев программы преподавания литературы и русского языка, особенно в старших классах. Сегодня этим предметам отведено мало времени, несоразмерно их значимости. Однако, просто прибавив количество уроков в неделю, только этим проблему, конечно, не решить. Огромную роль играют личность педагога, его талант, способность мобилизовать, мотивировать детей к изучению богатства русского языка». Естественно, количественный фактор – не решение проблемы. Но первичное, необходимейшее условие, без которого проблема будет лишь усугубляться. Кажется, это очевидно для всех, кто неравнодушен к судьбе российского образования. Да и слова, сказанные президентом в совсем недавнем послании к Федеральному собранию в связи с возвращением обязательного сочинения довольно жестко устанавливают ОТВЕТСТВЕННОСТЬ учителя за подготовку школьников. Вроде экзамен-то не по литературе – формально, но фактически – ученик обязан опираться на прочитанный литературный материал. Так что на плечи словесника, кроме ЕГЭ по двум предметам, ложится еще и сочинение. Настаивать на том, что увеличившиеся и усложнившиеся задачи можно решить БЕЗ добавления времени на их решение – абсурд. Но как же так получается, что безусловные приоритеты, недвусмысленно обозначенные в речах первого лица государства, – либо игнорируются, либо профанируются чиновниками и так называемым экспертным сообществом? А сообщество это гнездится в основном в Высшей школе экономики да в Московском городском педагогическом университете, возглавляемом бывшим заместителем министра образования И.М. Реморенко…

Концепция разрабатывалась Всероссийской ассоциацией учителей литературы и русского языка с привлечением ученых-филологов и методистов (в рабочую группу входит более 30 человек), проходила этапы внутреннего обсуждения, рассылалась в региональные отделения (55 регионов), подвергалась внешней экспертизе (ИМЛИ, ИРЛИ, РАО и т.п.), была принята за основу на съезде Ассоциации в Ульяновске, а ныне выставлена для общего обозрения и обсуждения, чтобы учесть замечания при подготовке окончательного текста. Все обвинения в кулуарности, в «домашнем» характере обсуждения с «лояльными» экспертами – ложь. Даже на круглом столе в Общественной палате развернувшаяся дискуссия наглядно демонстрировала, что разработчики не старались избежать «острых углов» и полемики никогда не боялись.

Помнится, во время работы над стандартом 2004 года группой «творческой интеллигенции» тоже было написано открытое письмо на имя тогдашнего министра образования В.М. Филиппова: «Мы серьезно озабочены тревожным положением, в котором оказалось преподавание литературы в средней школе. Нас беспокоит опасное для формирования демократического и социально ответственного сознания новых поколений сползание к реставрации и консерватизму. Удар по будущему наносится силами прошлого. Советский канон по-прежнему теснит обретенное за последнее десятилетие подлинное историческое знание о репрессивном тоталитарном режиме и его тяжких последствиях для народа, страны, культуры» (http://www.ug.ru/archive/1076). Похоже, жанр открытого письма очень любим реформаторами, меняются только фамилии «подписантов».