Философия жизни и смерти в повести В. Распутина «Последний срок»

Меликсетян Вартуи Юриковна, учитель русского языка и литературы,
МБОУ «Гимназия №3» Вахитовского района г. Казани

Живет только тот, в ком нуждаются.
Сенека

Вопрос жизни и смерти часто занимал умы философов и писателей. И В. Распутин не обошёл стороной эту извечную тему. В своей повести «Последний срок» он рассуждает об этой проблеме и вслед за ним читатель тоже начинает задумываться о смысле жизни.

Сюжет повести прост: старуха, которой под восемьдесят, находится при смерти и к ней на прощание приезжают её дети, за исключением одной, младшей. Два дня, отпущенные ей, проходят в тягостном ожидании Таньчоры.

С первого же предложения повести мы узнаём, что старуху, мать пятерых детей, зовут Анной. Затем в повести имя её безвозвратно затеряется и останется одно пустое и одинокое – «старуха». Писатель, таким образом, показывает «ненужность» старухи, как сказал Михаил: «...от нашей матери давно никакого толку».

Читатель глубоко сочувствует героине, вместе с ней ждёт Таньчору, становится свидетелем семейной драмы. Старуха, как и всякий человек, пришедший к последней черте своей жизни, задумывается о прошлом: как жила, что успела сделать в этой жизни, какие поступки достойны похвалы, а какие – порицания и осуждения?

Судьба старухи была более чем сложной и тяжёлой. О её сложной жизни мы узнаём из её же воспоминаний, обрывчатых, проходящих перед глазами, как кадры, не связанные между собой, но, тем не менее, составляющие целостную картину жизни сельской труженицы, матери, женщины.

Пятерых она потеряла, и всякий раз она успокаивала себя – Бог дал, Бог взял. Троих своих детей ей не пришлось похоронить – их убила война: «... остались от них три бумажки», похоронки, на каждого по одной. Муж умер своей смертью – не перенёс тягот трудоармии – заболел. От мужа в воспоминаниях остались лишь попрёки: «И то ему не так, и это не по нему». Но многое простила она мужу: «Как-никак он был отцом всех её ребят – и мёртвых, и убитых, и живых».

Старуха, повидавшая много горя, не делит людей, как принято, на живых и мертвых: для нее они мертвые, убитые и живые. За убитых она чувствовала какую-то вину, что могла бы их сохранить, но как – этого она не знала. И беспокойство это шло оттого, что грубо нарушался «закон» - Бог дал, Бог взял. Так чья же воля была убить её сыновей? Точно не Бога.

В. Распутин призывает читателя задуматься над этой проблемой, не нарушать божьих законов, не вторгаться в жизнь человека со зловещими помыслами – Бог дал жизнь, он и призовёт к себе. А убитые – это дело рук человека, человека бессердечного, грешного, придумавшего зло, ненависть насилие, войны.

И ещё одно не давало ей покоя – смерть младенцев. Она считала грехом, когда «родителям приходится опускать в могилу своих детей и грех этот готова была отдать Богу». Страшный грех – обман ребёнка, когда «ему показали белый свет и дали человеческое понятие с тем, чтобы скоро лишить его всего этого. В чём же вина этих детей и где правда, когда здоровенький малый без причины, тихо, безмолвно умирает? На кого сетовать – не знаешь, кого винить – тоже.

Жизнь, прожитая старухой, – подвиг, подвиг во имя семьи, детей, общего дела. Когда-то была семья, большая, дружная, а теперь остался лишь Михаил рядом. Остальные все разъехались, у них теперь своя жизнь, совсем не понятная старухе. Письма, приходившие от детей, были очень дороги, но чем-то отличались друг от друга. Если Люся часто призывала: «Берегите маму!», а Илья спрашивал: «Как там мать дышит?», то письма Таньчоры были обращены к ней лично. «Мама моя!» - это ласковое обращение запало в душу старухи, заставляло всякий раз сердце матери замирать от счастья и страха. Сама она не могла читать и по нескольку раз просила Надю перечитывать милые сердцу строчки, задевающие за живое.

Требовательный тон Люси заметен не только в скудных письмах, но и в действительности: она требует особого ухода за матерью, чистых простынь, уважения. Варвара, воспринимающая всё эмоционально и готовая в любую минуту расплакаться, на самом деле тоже безучастна к судьбе старухи. Кощунственно звучат её слова о том, что в стойле есть место корове, а матери в доме нет уголка. Люся искренне обижается на Михаила за предложение взять мать к себе. Илья в этой ситуации нервничает и говорит, что брат не понимает, что делает. Но Таньчора...

Её всё нет и нет. Не участвует она в этом «спектакле». Есть надежда, что она не такая, совсем другая, особенная, ласковая душой и сердцем. Вот её бы только повидать и можно спокойно закрыть глаза. Эта надежда давала ей силы ждать.

Приятно было старухе видеть своих детей вместе, рядом с Михаилом: «Она всё смотрела и смотрела на них – жадно, торопливо, неловко - и никак не могла насмотреться, всё ей было мало». А они «ещё больше жалели себя, потому что после её кончины им останется горе, навязанное смертью, которое кончится не скоро». Чувствовали дети, что им необходимо прощение, какое – неясно, «но все же необходимое в жизни». Долг и прощение привели их в отчий дом. Никто не знает, по какой причине не приехала Таньчора, но вина ее огромна пред матерью. Михаил, постепенно спивающийся, воспитывающий дочь с точки зрения своей сиюминутной выгоды, не заслуживает порицания за ложь о телеграмме – только он сумел трезво оценить обстановку, понять, что ждать сестру бесполезно, а мать только изведет себя ожиданием. Весть эта оборвала тонкую ниточку надежды, приблизила смерть матери, но иначе поступить он не мог. Невольно вспоминаются слова Горация: «Кто спасает человека против его воли, поступает не лучше убийцы». Становилось безнравственно заставлять мать прислушиваться ко всякому стуку, шороху, и Михаил добровольно принял гнев матери и грех на себя.

Последние дни старухи делают ее светлее, чище. В.Распутин передает это через описание комнаты, которая залита солнечным светом: «... В комнате было светло тем неярким светом ясного дня, который бывает перед закатом». Настал закат жизни, и он так же светел и чист, как и душа самой Анны. Даже погожие сентябрьские дни выдавались «с умыслом, не просто так, и умысел этот вполне мог касаться старухи – день был мягкий и легкий». О своей смерти старуха думала так же: она будет легкой, незаметной, во сне. Вот только бы увидеть Таньчору...

Может, для этого и отпущен последний срок? Знала мать, что времени всё мало и мало – всего лишь день и «если до темноты Таньчора не приедет, значит, нечего больше и надеяться».

Повесть названа «Последний срок». Дважды писатель напоминает читателю эти слова и создаётся впечатление, что «последний срок» относится к старухе. Но при вдумчивом чтении обнаруживается – последний срок дан её детям на то, чтобы остановились, одумались, стали жить по иным законам, законам души.

О каких законах души может идти речь, если напускная торжественность случая нарушается, как только Люся вспомнила про зеркало, при помощи которого можно было бы проверить, жива старуха или нет. И даже добрые слова: «Жива наша мама» звучат с каким-то сожалением. Затем она же села шить чёрное платье на случай траура. Варвара не теряется и тут же мастерски выпрашивает ещё не сшитое платье для дочери. Илья утрирует: «Мы водку на поминки берём, а она говорит, что каши пока не наелась». Михаил, пьянствуя, вконец теряет лицо.

Писатель доказывает мысль: «После смерти духовной настаёт смерть физическая». Чтобы передать читателю мысль о том, что старуха «застряла» в этой жизни, он показывает, как «оживление» происходит при помощи сил извне: «Что-то стало биться в старухины глаза, шевелить их и глаза не сразу, не легко, но открылись...».

Невольно и читатель задумывается о смысле жизни. Но нет вокруг ничего для оптимистичного ликования: везде в деревне наблюдается запустение, всё больше полей, которые никто не сеет, молодёжь уезжает в город, всё чаще пропадают с лица земли таинственные места. Жалко и больно смотреть на деградирующих сельчан. Помимо членов семьи Анны, читатель имеет возможность поближе познакомиться с Миронихой и Степаном. Первая повторяет судьбу старухи: дети разъехались, приходится одной управляться по хозяйству, второй – так же как и Михаил, упорно спивается.

Мы не видим в повести подрастающего поколения, детей. Образ Нинки вызывает недоумение и негодование: в обстановке безнравственности и поголовного пьянства девчонка ловко научилась манипулировать взрослыми, вбирает всё отрицательное. Её болезненное пристрастие к конфетам плавно переходит в самоцель. Нет воспитания, нет личного примера, забавных игр со сверстниками, звонких детских голосов. От этой тишины и пустоты становится жутко. Думается, Нинка в деревне не останется – её так же увезёт пароход, как увёз десятки лет назад Варвару, Илью, Люсю, Таньчору...

Последний срок отпущен людям, чтобы одумались. Сохранили деревню, обычаи, традиции и самобытность своего народа. Всё меньше слышится пословиц и поговорок – они звучат лишь из уст деревенских жителей: Анны, Миронихи, Михаила. Илья в городе «нахватался» различных фраз с партсобраний и в результате рождается каламбур: «Пьём сразу по способности и по потребности». Слова эти перефразированы от формулировки основного принципа коммунизма: «От каждого по способности – каждому по труду» и в данном случае звучат как укор существующему строю на фоне деревни, которая уже стоит в очереди – её тоже ждёт печальный конец.

В. Распутин смысл жизни видит в её духовности, насыщенности, «нужности». Иначе смерть неминуема, будь то человек или деревня, жизнь должна быть чистой и светлой, чтобы затем суметь ответить на основной вопрос: «Зачем и для чего ты жил, топтал землю?» Бессмертны только небо и земля, а также добрые поступки человека. И всё же нельзя не согласиться с последним выводом старухи: «Человек для того приходит в мир, чтобы мир никогда не скудел без людей и не старел без детей».